Олег Ширяев. Тёплый свет. – ИПО «У Никитских ворот», 2019. – 160 с.
Основу нового сборника московского поэта Олега Ширяева «Тёплый свет» составляет духовная лирика. Христианские заповеди помещаются в пространство стиха, и самая главная из них – «возлюби ближнего своего». Поэт убеждён, что смысл человеческой жизни – в том, чтобы научиться этой высокой, божественной любви ко всему живому и через неё обрести «жизни источник – душевный покой».
Состояние покоя – в душе, в окружающем мире – становится для автора источником вдохновения:
Обитель тихая вдали от суеты,
Берёзки белые, могильные кресты…
Они хранят ушедших в мир иной.
Пошли им, Боже, вечности покой.
Со спокойной мудростью поэт смотрит и на человеческую жизнь, заранее смиряясь с её конечностью и говоря об этом с тихой грустью, без обиды и упрёка:
Маятник, раскачиваясь мерно,
В такт мои отсчитывает дни.
Неизбежность ухода не пугает его, рождение и смерть видятся естественным ходом жизни, таким же, как смена времён года:
Кружатся листья в осеннем фокстроте,
Падать на землю хочется им.
Миг, ещё миг – и в последнем полёте
Так же и мы навсегда улетим.
Это, конечно, не значит, что поэт избавлен от мучающих всех людей вопросов и сомнений, но им противостоит теплящаяся внутри уверенность в том, что на всё в этом мире есть воля Божья. Эта искренняя вера пронизывает все стихотворения сборника. Такой цельности можно только по-доброму позавидовать, особенно когда в одном из стихотворений автор признаётся: «Мне уже пятьдесят, но во сне я летаю…». Снисходящее на него чувство благодати поэту удаётся донести до читателя.
Собственно, эта благодать, это ощущение божественного присутствия и есть «тёплый свет», вынесенный в название сборника.
Мила Яковлева
по материалам "Литературной газеты" №40 (6707) 2-8 октября 2019 г..
Тропою Фофанова под пенье Клюева и Кольцова
Эта небольшая по объёму книга стихотворений невероятно насыщена смыслами. Олег Ширяев — поэт из тех, чьё слово не только на вес золота, но и оставляет ощущение бренности всего земного. Зачем жить, если не стремиться к возвышенному, словно вопрошает своих читателей поэт.
Классическое построение стиха, исповедальность как залог настоящего высказывания — это те составляющие, без которых Ширяев не мыслит подлинной поэзии. Поэтические побеги Олега Ширяева выросли из многих корней, здесь и чуть приглушенная палитра Константина Фофанова, и эстетическая русскость Клюева, и напевность Кольцова. Всё это Ширяев преломляет в свете нового века, с его тех¬нологиями, с его коммуникациями, которые сбивают многих с толку, но они никак не важнее Бога, и не способны исказить подлинное звучание живого, не синтетического поэтического слова.
Первое стихотворение в книге есть смысл процитировать целиком:
Назвать себя поэтом я не смею:
Набор из малых слов.
Что я еще умею?
Не наломать бы дров...
Листок бумаги, старый карандаш...
Рифмую слово, и тому я рад.
А что получится - судить тем, кто прочтет
Иль книгу в руки вовсе не возьмет.
Оно невероятно значимо для понимания творческого кредо поэта. Во-первых, с первых слов позиционируется полное отсутствие гордыни, причём в этом процессе сразу исключается кокетство и лукавство. Подлинность тона бесспорна. Во-вторых, намечается круг предпочтений поэта, «листок бумаги, старый карандаш» - это своеобразное поэтическое охранительство, нежелание отказываться от традиционных атрибутов творчества, и оно глубже, чем просто спо¬соб записывания текста, в нём верность роли поэта как романтика, как того, кто видит в мире особенное.
Дальше эти прекрасные поэтические свойства Олега Ширяева преломляются с самых разных углов образного зрения.
Вот, к примеру, пронзительнейший катрен о вере, о тихом понимании себя как неотъемлемой и ничтожно малой части Божьего замысла:
Тебя крестили в колыбели,
Вручая ангелу судьбу...
Мы вышли из одной купели
На крестный путь и на борьбу.
Надо сказать, что тема божественности миро¬здания для поэта Ширяева одна из главных. Очень приятно, что к этой теме он подходит выверенно, избегая штампов, говорит о вере от себя, во всей тихой красоте смирения и ревностности служения.
А вот какой прелестный пейзаж получается у Оле¬га Ширяева, когда он берётся спроецировать в стихах извечную зависимость человека от природных пере-падов, от этой цикличности смены времён года.
Что-то недужится осенью поздней,
Птицы давно улетели на юг...
Думу снедает унынья недуг -
Это пора расставанья, печали
Плачет дождем по ушедшим годам.
Словно вчера в колыбели качали Мамины руки... седой уже сам.
Кружатся листья в осеннем фокстроте,
Падать на землю хочется им.
Миг, еще миг — и в последнем полете
Так же и мы навсегда улетим.
Русская природа становится для поэта Ширяева неисчерпаемым источником вдохновения. Он чув¬ствует её, как никто, он знает, что каждое явление не общее, а персональное, и требует особого взгляда, особого слова:
Над полями благовест, на душе покой.
Час вечерний близится, не спеши, постой!
Сколько нам отпущено жизни непростой,
Только мне не верится, что давно седой.
Ширяев — адепт лирического стихосложения. Говоря это, я, разумеется, имею в виду лирику не тематическую, а ту, что меряют высокой преданностью напевности и верности глубочайшему сосредоточению эмоций. Лирика не терпит снобистского отстра¬нения, хоть иногда и даёт лирику отстраниться от излишнего эмоционального накала. Олегу Ширяеву не требуется просить у высшей силы отдыха, он всегда внутри стиха, более того, он безмерно счаст¬лив быть внутри него, а его развитый вкус позволяет подбирать такие образы и краски, что гармония как будто сама собой осеняет всякое появившееся на свет стихотворение.
Однако всё вышесказанное никак не может свидетельствовать о некой бесстрастности Ширяева. Он горит, и ещё как, но это огонь спасительных, а не разрушающих чувств. В этом его поэтическая правда:
Былые страсти улеглись, померкли...
Но новые таятся за углом.
И незаметно ты сгораешь в пекле. Спасенье оставляя на потом.
Читателям этой книги можно позавидовать. Редко когда, читая стихи, припадаешь к источнику такой чистоты. И притом чистоты совсем не простой, её ещё надо испробовать, привыкнуть, ведь то, что без примесей, подчас действует шоково в наше синтети-ческое время. В чём целебный секрет поэзии Олега Ширяева?
Смею предположить, что он состоит из несколь¬ких отгадок.
Во-первых, Ширяев очень требователен к отбору поэтического материала. Он никогда не пустит в стих то, что считает низменным, чересчур плотским и построенном только на внешней аффектации.
Во-вторых, он не навязывает ничего читателю, не использует слишком возвышенных слов, он умеет пользоваться простыми, поднятыми из разговорных пластов речи оборотами, и придаёт им нравственную и эстетическую высоту.
Максим Замшев,
главный редактор «Литературной газеты»,
президент Академии поэзии
